Когда я увидела на деревянных полках нарядные, изысканные подарочные наборы: «десертный», «утренний», «молочный», «блинный», «пельменный», — я поняла, передо мной работы мастера.
И говорили они о безукоризненном вкусе автора, о его жизнелюбии, о горячих и чистых помыслах и еще о том, что человек, создавший все эти блюда, чаши, кувшины, кружки, — добрый, счастливый и очень образованный художник.
Сколько форм, цветовых сочетаний, орнаментов, росписей хранит в памяти мастер, каким пылким и восторженным должно быть его воображение, чтобы вот с такой свободой и легкостью расписывать сервизы!
Наталья Прокофьевна Гамырина приехала в Богашево после окончания Ленинградского высшего художественно-промышленного училища имени В. Мухиной, и вскоре ее назначили руководителем творческой лаборатории.
С ней самой мне не довелось встретиться: Наталья Прокофьевна была в командировке.
И тогда я решила… пусть помогут рассказать о ней созданные ею глиняные вещи. Ведь никто и ничто не обнажает души художника больше, чем его творения.
Они-то и знают о нем подлинную правду.
…Жила-была девочка, озорница, выдумщица, любимая дочка, любимая подружка, заводила всех игр и забав. И в школе училась превосходно, и стенгазеты оформляла, и карнавальные костюмы придумывала, и все-то ей удавалось.
И был в ее роду загадочный человек—гончар…
Почему загадочный? Да потому, что любовь свою к миру вкладывает он в такой ничем не примечательный с виду комок мокрой глины… И радость свою зашифровывает в узоре. Только пройдя сквозь огонь, превращается узор этот в цветущую ветку или в птицу счастья, а может, остается кружочками да звездами — как задумает гончар, так и получится.
И вот девочка ощутила непреодолимое желание взять глину и, отрешившись от всех и всего, вылепить что-то свое, доселе невиданное.
И не было для нее дороже этих минут, когда она оставалась наедине со своим вымыслом.
Сначала ей нравилось лепить игрушки, а потом кто-то привел ее в скульптурную студию Дома пионеров, и руководитель сказал ей, улыбаясь и глядя в глаза:
— Ты только не торопись. Положи этот кусок глины перед собой и подумай, что это тебе напоминает. Ведь образ будущей вещи заложен в материале. Если не понравится, начни сначала. Главное, должно нравиться тебе.
— Все-все должно понравиться?
— Да. И форма, и линия, и цвет, все-все, а иначе зачем же делать? Другим тем более не понравится.
И девочка стала смотреть на глину.
Раньше она как-то не замечала, что глина бывает белой, серой и красной, не знала, что керамика—это все изделия из обожженной глины, от простых гончарных кружек до фарфора. Что расписывать можно после обжига, по глазурованной и обожженной поверхности, и будет называться эта роспись «надглазурной».
Пройдет совсем немного времени, и ей повезет: всей студией они поедут на экскурсию на керамический завод. Там девочка подойдет к гончарному кругу и попросит: «Можно мне?»
И ей разрешат. Вот тут-то и произойдет самое важное событие в ее жизни. Она поймет: «Это — мое».
И этот гончарный круг, и эта глина, и то, как рождается от ее дыхания, и волнения, и движения первый в ее жизни сосуд.
Она даже представит, какого он будет цвета потом, когда высохнет и его обожгут.
Но что-то вдруг ей не понравилось, чем-то этот кувшин не соответствовал ее идеальному образу, и она безжалостно уничтожила его, такой стройный, изящный, горделивый, свой первый кувшин…
В ту минуту девочка поняла и пообещала самой себе, что она станет мастером.
Ее вещи будут узнавать мгновенно, по единственному отличительному признаку — они будут совершенством. Все ее вещи, до единой.
Она читала в библиотеках книги по народному искусству и с аккуратностью примерной ученицы выписывала в толстую тетрадь: «В своих изделиях народный мастер раскрывается не только как художник, но и как человек, потому что волшебный, поэтический реализм был присущ всему народному искусству, и вещь, созданная мастером, требовала проявления в вещи себя, лучшего в себе, ибо свое не может быть безликим».
«Свое не может быть безликим».
Она запомнит эти слова на всю жизнь. Нет, она никогда не разрешит себе повторять чей-либо стиль или подражать кому бы то ни было, ее будущие сервизы, вазы, блюда, ее кофейники и молочники, казалось, одобрительно кивали ей с белых листов ученических эскизов: «Ничего, мол, мы тебя подождем, куда мы денемся, а ты пока учись, пробуй, познавай мир, накапливай впечатления и знания»…
Девочка окончила школу, окончила училище и по распределению приехала в Томск.
И вот тут произошло действительно сказочное совпадение: встретились два человека, талант и поклонник, начинающий художник и руководитель, от которого зависела судьба художника. Он стал рассматривать ее эскизы, а потом сказал: «Давайте мы с вами все эти наборы—сувенирные и праздничные, все до единого, — запустим в производство. Создадим экспериментальное объединение художественных промыслов и будем удивлять мир «богашевской керамикой». Ну что, рискнем?»
Это был Александр Григорьевич Костюченко, начальник управления местной промышленности Томского облисполкома.
Он сдержал свое слово и стал помогать рождению и процветанию Богашева.
А девочка, которая давно уже стала взрослым человеком, все-таки помнила, что она как-никак выдумщица и озорница, и вместе со своими молодыми коллегами Любой Парфеновой. Ольгой
Широковой и Тамарой Васильевой все пробовала и пробовала, чем бы удивить мир и людей, потому что нравились ей гончары, про которых говорили: «Для него красота—первая польза» — и с уважением отмечали: «На руку дерзок». Так узнавали знатоки истинного мастера.
…Верили гончары, талантливые и веселые люди, что возьмет вставший поутру добрый человек кружку, сделанную их руками, выпьет воды, и день для него настанет такой же звонкий и ясный, как узор на глиняной кружке. И встретит он свой рабочий день с улыбкой и проведет его с легким сердцем.
А иначе зачем было им, гончарам, искан» свою глину, придумывать лощение, тиснение, рельеф, смешивать красную глину со светло-серой, употреблять для росписи синюю «смальту», «зеленую медную», «желтую сурьмяную», лиловую и черно-коричневую «марганцевую»?
И сохранять все в памяти, и передавать ученикам, и всю свою ненасытимую. безоглядную любовь к миру отдавать ремеслу.
Старинному, вечному, прекрасному ремеслу гончара. Выгодная публикация уникальных статей для продвижения сайта в Rambler тоже своего рода ремесло.
Из сел, всему свету теперь известных, из Гжели. Косова, Скопина, Опошни, Богашева, разойдутся их изделия. Что из того, что быстротечное время превращает села в поселки, в города, а гончаров именует «художниками-керамистами»?
…Вот и вся история про девочку, которая выбрала свою профессию.